22 октября родился Иван Алексеевич Бунин.

• 0

5+54321

«От Ивана Алексеевича Бунина никто ничего не требовал. Ни бледного мраморного чела, ни олимпийского сияния. Проза его была целомудренна, горячей мыслью выношена, сердечным холодом охлаждена, беспощадным лезвием отточена. Всё воедино собрано, всё лишнее отброшено, в жертву прекрасному принесено красивое, и вплоть до запятых ― ни позы, ни лжи. Не случайно, и не без горечи и зависти, уронил Куприн: ― Он, как чистый спирт в девяносто градусов; его, чтоб пить, надо ещё во как водой разбавить!" Дон-Аминадо

• 0

Из дневника 23 октября 1922 года: «День моего рождения. 52. И уже не особенно сильно чувствую ужас этого. Стал привыкать, притупился. День чудесный. Ходил в парк. Солнечно, с шумом деревьев. Шел вверх, в озарении желто-красной листвы, шумящей под ногой. И как в Глотове — щеглы, их звенящий щебет». * * * Щеглы, их звон, стеклянный, неживой, И клён над облетевшею листвой, На пустоте лазоревой и чистой, Уже весь голый, лёгкий и ветвистый... О, мука мук! Что надо мне, ему, Щеглам, листве? И разве я пойму, Зачем я должен радость этой муки, Вот этот небосклон, и этот звон, И тёмный смысл, которым полон он, Вместить в созвучия и звуки? Я должен взять — и, разгадав, отдать Мне кто-то должен сострадать, Что пригревает солнце низким светом Меня в саду, просторном и раздетом, Что озаряет жёлтая листва Ветвистый клён, что я едва-едва, Бродя в восторге по саду пустому, Мою тоску даю понять другому... - Беру большой зубчатый лист с тугим Пурпурным стеблем, — пусть в моей тетради Останется хоть память вместе с ним Об этом светлом ветрограде С травой, хрустящей белым серебром, О пустоте, сияющей над клёном Безжизненно-лазоревым шатром, И о щеглах с хрустально-мёртвым звоном!

• 24

Из дневника. 1 июня 1924 года «Лежал, читал, потом посмотрел на Эстерель, на его хребты в солнечной дымке… Боже мой, ведь буквально, буквально было все это и при рим­ля­нах! Для этого Эстереля и еще тысяча лет ровно ничего, а для меня еще год долой со счета — истинный ужас. И чувство это еще ужаснее от того, что я так бесконечно счастлив, что Бог дал мне жить среди этой красоты. Кто же знает, не последнее ли это мое лето не только здесь, но и вообще на земле!» Поздняя запись без даты : «Так всю жизнь не понимал я никогда, как можно находить смысл жиз­ни в службе, в хозяйстве, в политике, в наживе, в семье… Я с ис­тин­ным страхом смотрел всегда на всякое благополучие, приобретение которого и обладание которым поглощало человека, а излишество и обычная низость этого благополучия вызывали во мне ненависть — даже всякая средняя гостиная с неизбежной лампой на высокой под­ставке под гро­мад­ным рогатым абажуром из красного шелка выводили меня из себя». В другой раз Бунин скажет: «Совсем как птица был я всю жизнь!» «…Ведь я, так сказать, потомственный мот, будучи родом из дворян, которые, как известно, все промотали свои „Вишневые сады“…» Не заботясь о быте, он видел в земном отблеск вечности и только об этом хотел писать всю жизнь.